Следующее интервью, сделанное для давно уже несуществующего «издания электронного звука» DownTown в 2000 году, дал мне Мартин Ландерс. Человек моложе Козлова, но старше Спайдера. Очень боевой и увлеченный электроникой. Разговор происходил ночью, на еще существовавшем тогда радио «Станция» (не в эфире, а пока Мартин Ландерс готовился в него выйти).

Надо сказать, что, по мнению некоторых исследователей, электронную музыку в том понимании, в каком мы знаем ее сейчас (от эмбиента и спейс-попа до всякого рода дискотечных вариантов) привез в Россию именно Мартин Ландерс (он же Сергей Тутов). 10 апреля 1990 года на всесоюзной радиостанции «Смена» в эфир вышла его радиопередача, посвященная электронной музыке, «Мандариновая Волна». По сути, это была первая программа в СССР о такой музыке. Впоследствии Мартин Ландерс с этой передачей, но под разными названиями выходил в эфир множества радиостанций. Самое известное название его передачи — «Back To The Universe». Впрочем, первые свои опыты диджейской работы он относит к 1978 году. В марте 2005 года совместно с Алексеем Образцовым и Денисом Теремским создал «живой» техно проект «LATOR», который затем превратился в дуэт.

— Как по-вашему, каковы перспективы развития электронной музыки, каково ее будущее?

— Важно понять о какой конкретно электронной музыке идет речь. Потому что вообще она сегодня, грубо говоря, разделена на три пласта, которые живут независимо друг от друга. Если говорить об этом в совокупности, об этом как о чем-то едином в перспективе говорить вообще нельзя. Если же говорить о каком-то направлении, то это реально.

— А какие это пласты?

— Если грубо, то это три пласта: академическая электроника, то есть музыка, которая включает в себя электроакустическую, экспериментальную, музыку конкретных звуков, электроакустический авангард – вся музыка, которая в той или иной степени может называться академической электроникой и которая берет свое начало еще с конца прошлого века. Второй пласт – эта та музыка, которая получила подразделения берлинской электронной школы, британской и американской электронной школы, но все это, грубо говоря, старая и новая берлинская электронная школа – это такое достаточно официальное название. И третья электроника это та, которую знает сегодня большинство, которую знают сегодня массы, то, что усиленно называется электронной музыкой, хотя таковой на самом деле абсолютно не является – это все современные проявления рэйв-культуры, начиная от эйсид-джаза заканчивая хард-кором. О какой электронике мы сейчас говорим?

— Обо всех трех.

— Это совершенно разные тела.

— Могут ли они переплетаться?

— Они переплетаются, они не могут не переплетаться. Конечно, взаимопроникновение элементов, влияний, инфлюенций так называемых друг в друга – все это, безусловно, имеет место быть.

— И насколько перспективно это, по-вашему?

— Это процесс, который не зависит абсолютно ни от кого и ни от чего. Это равносильно тому, как Битлз еще на «Белом альбоме» в шестьдесят не помню каком году использовали элементы самой настоящей электроакустической музыки. То есть никому не известно, что будет завтра, куда что пойдет и как будет развиваться. Я готов ответить на ваш вопрос, но по каждому направлению отдельно. Все вместе у меня не поднимается рука объединять, потому что это все равно, что говорить о музыке Чайковского, о народной частушке и об африканской музыке племени Мумба Юмба – какие перспективы развития у этого всего. Несмотря на то, что все имеет в корне электронику, это совершенно разные вещи. Все это вместе объединить тяжело. Это не я разделяю так. Это объективное положение вещей в мире. Это чисто музыковедческие темы. Я, например, могу включить какому-то молодому человеку три разных вещи, и он все это обзовет эмбиентом – это сто процентов, — хотя на самом деле это будут, к примеру, космическая музыка, традиционная берлинская электроника и тот же эмбиент. Потому что у всего этого есть своя история. Но для рядового потребителя это, может быть, даже не важно и не интересно – не знаю…

— Алексей Козлов говорит, что содержательные жанры перешли в подполье, в субкультуру, а массовая культура, в которой огромную роль играют деньги и торговля наркотиками, заняла место содержательной музыки.

— Содержательная музыка, был, наверно, период, когда она куда-то выходила, но опять же в ее попсовых формах. У меня лично такое ощущение, что сейчас… я об этом писал… Где-то в 78 году ориентировочно наступил кризис абсолютно во всех жанрах (это не только мое мнение), когда машина шоу-бизнеса стала раскручивать музыку. Это стало, прежде всего, зарабатыванием денег, тогда и пошел кризис. Сейчас царит, грубо говоря, застой идей, которые должны были бы развиваться. Сейчас некое такое затишье и отупение, массовое отупение, которое прививается, – не знаю зачем, не знаю кем, — но оно прививается повсеместно во всем мире, не только в России, не только в клубном движении, которое завязано на наркотиках (включить бочку и народ будет танцевать, не интересуясь тем, что там существует помимо этой бочки, не вслушиваясь). То есть это цейтнот какой-то, какая-то такая критическая точка, с которой человечество должно куда-то сдвинуться.

— Вы можете прогнозировать, куда сдвинется, что будет дальше?

— Здесь очень много завязано на общей, на массовой культуре. Это такие, очень громоздкие вопросы. Я думаю, что это будет, в любом случае, синтез и соединение всего, что было до. Это должно быть, неминуемо – живые инструменты плюс последние достижения техники. В идеале, я лично себе представляю, что когда-то очень далеко, в далеком будущем будет какой-то психоаналитический анализатор мозга, который уже в зависимости от твоего внутреннего состояния будет писать твою личную музыку, основываясь на твоей мысли. То есть человеку не нужно будет знать ни нот, ни владеть какими-то инструментами, он просто будет музыку синтезировать своим мозгом, и все это будет как-то звучать. Это когда-то будет, очень не скоро.

— И вы считаете, что это идеальный вариант?

— Да, это идеальный вариант. Это лишит всех возможности зарабатывания денег на музыке, но, тем не менее, человек будет слушать то, что он хочет.

— Каждый будет сам себе композитор?

— Каждый будет сам себе композитор и потребитель. Сначала был пик живой гитарной музыки, потом электроника завалила все, теперь опять электроника немножко поджимается, и в настоящее время идет вперед акустическая музыка с живыми инструментами. Невероятный интерес сейчас во всем мире к фолк-музыке, к настоящему фолку, не просто к кельтским напевам, которые модны уже лет десять, а, действительно, лэйблы выпускают настоящие африканские песни, песни индейцев в оригинале, без всяких обработок и доработок. Это уже говорит о многом. И я думаю, в будущем будет какой-то синтез (он и сейчас уже есть, но будет более глобальным): живое и неживое должно воссоединиться и перерасти в нечто совершенно новое, в то, чего не было сейчас. Каким бы хард-кор 90-х показался диким человеку 70-х – люди просто бы вообще ничего не поняли, не восприняли, сказали бы, что это не музыка вообще. Вот я о глобально новом в таком плане говорю, а не о тех экспериментах и влияниях, которые существуют уже сегодня…

— То есть вы считаете, что будет что-то настолько новое, чего мы уже не поймем?

— Да, может быть. Должно быть что-то абсолютно новое. Как в свое время революцию сделали Битлз. Что-то должно быть в таком же ключе. Абсолютно революционное. Неминуемо это должно быть, потому что сегодня у нас жопа, сегодня у нас застой, сегодня никто никуда не идет и не развивается и ничего не развивается! И Мадонна десять лет назад пела лучше, чем поет сейчас! И Клаус Шульц двадцать лет назад играл лучше, чем он играет сейчас! Секвенсорная музыка вообще стоит на месте. Все это было сыграно уже в 75 году. Нью-эйдж – это перетаптывание с места на место. Сегодня – тупик. Сегодня музицирующее человечество в тупике. Куда оно прыгнет от этого, я не знаю. Но сегодня, однозначно, застой и отстой – за редким исключением.

— И все же, на будущее вы смотрите оптимистично или пессимистично?

— На сегодняшнее положение пессимистично, а на будущее – оптимистично. Вопрос только, когда это будущее наступит. Но это неминуемо должно быть, потому что не может долго продолжаться царствование Бивиса и Батхеда. Я не хочу называть поименно звезд отечественной и не отечественной сцены. Но три прихлопа, два притопа, пять блатных аккордов – это не может править музыкальным человечеством. Зачем и кем это прививается – это уже вопрос другой, но это околпачивание…

— Очевидно, ради денег…

— Ради денег, да. Но я не понимаю, я смотрю на это – это не музыка, это продукт, как жвачка. Но есть великолепная музыка, есть великолепные музыканты, глубинные, у которых есть такая глубина, такая философия. Это относительно всех жанров можно сказать: и электроники, и джаза, и рока. Есть. Но они настолько малочисленны, и они не могучи, они тухнут на фоне всех этих рикки мартинов. Они просто тухнут, растворяются и никуда не доходят. Мне в программу звонят молодые люди и спрашивают: «Скажите, а у группы Пинк Флойд, кроме «Стены», были еще альбомы?» То есть никто ничего не знает. Я не к тому, что давайте все закроем и будем слушать Пинк Флойд 67 года, но просто то, что было, оно несравненно богаче, монументальней и просто на века по сравнению с тем, что сегодняшняя музыкальная сцена предлагает потребителю.

— Но взрыв будет?

— Думаю, да.

— Или, все-таки будет то, что навяжут?

— Нет. Я думаю, что когда-то этой империи шоу-бизнеса должен придти конец. Когда все-таки должна восторжествовать музыка действительно настоящая, глубокая и глубинная, как в свое время музыка Баха и Моцарта. Что-то такое глобально должно произойти. Может это будет как-то завязано с какими-то оптическими вещами, то есть музыка и изображение станут чем-то единым.

— Может быть, что-то интерактивное?

— Да, либо это будет что-то интерактивное, где каждый будет принимать в этом участие. В любом случае, это будет что-то очень отличное от всего того, что было.

— Будет ли терменвокс, как вы думаете, играть в будущем какую-нибудь роль?

— На основе, на принципе терменвокса было построено уже очень много экспериментальных инструментов. Какую роль будет играть терменвокс? Не знаю, может быть, принцип этот, но не сам непосредственно терменвокс, сам по себе, без подключения каких-то дополнительных модулей, это же довольно простой по сегодняшним меркам, примитивный звук…

— Я имею в виду принцип.

— А принцип используется уже и сейчас. Да, может быть.

Далее по теме: «Интерактивный клуб» (анализ трех интервью и описание проекта интерактивного мультимедийного клуба

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>